В той заводи скромной

В той заводи скромной, где плакалось вербам светло,
где бухало глухо о лодку гнилую весло, 
и солнце к зениту уверенно шло, но не жгло –
скорее жалело, –
три тоненьких тела лежали вразброс, голова к голове, 
на синей подстилке, а рядом, в болотной траве,
лягушка кряхтела.

Три школьницы-нимфы, три юности, три красоты,
этюдник и платья свои побросав под кусты
прибрежной ракиты,
укрылись от мира. И шарило солнце в тени,
где вслух – то смеясь, то печалясь – читали они
роман знаменитый.

И вяло стучало весло о притопленный борт,
и глинистый берег был влажно-прохладен и тверд
под синей подстилкой.
Три нежные челки, три гладких светящихся лба
и луч, сторожащий пугливый, как бабочка, бант
на темном затылке.

Кто буквой, кто точкой – садилась на лист мошкара.
Так терпко, так тонко кувшинками пахла жара!
И хлюпала робко,
к ногам их босым подползти не решаясь, вода.
И пятилась тихо, к осоке, на дно, в никуда
безвольная тропка.

Три девочки-школьницы, ставшие взрослыми вдруг.
И жизнь перед ними в то утро открылась, как луг –
пустынно, пространно.
Три рыбки в ажурной тени, как в рыбацкой сети…
В тот день и решила их, видно, судьба развести
в три Будущих странных.

Над ними стояла безмерным шатром благодать.
Трава не шуршала, от ветра не морщилась гладь,
и время не шло – только бухало глухо весло 
лодчонки забытой.
Им общая радость была для прощанья дана:
и заводь, и книга, и даже подстилка одна.
Три счастья, 
три дара,
три Мастера, 
три Маргариты.

2004